«В половине двенадцатого с северо-запада, со стороны деревни Чмаровки, в Старгород вошел молодой человек лет двадцати восьми», — так начинаются приключения самого обаятельного мошенника русской литературы Остапа Бендера. Когда родился великий комбинатор, мы не знаем. Но если опираться на несколько фраз из «Двенадцати стульев», это случилось на рубеже 1899–1900 годов. То есть 125 лет назад — юбилей, в честь которого ЛИЦ решил вспомнить, в каких городах Донбасса и Новороссии бывал сын турецкоподданного и что писали о них его создатели Илья Ильф и Евгений Петров.
«ИНТЕРЕСНЫЕ ХЛОПЦЫ»
Чмаровку, со стороны которой в Старгород вошел Бендер, распознать легко. Это село Чмыровка в пригороде Старобельска Луганской Народной Республики. До 1930-х годов название писалось через «а» — как в романе Ильфа и Петрова. Вот первый аргумент в пользу версии о том, что за вымышленным Старгородом скрывается реальный Старобельск.
Второй аргумент весомее: осенью 1926 года редакция газеты «Гудок» отправила Ильфа и Петрова в командировку в Старобельск. Краевед Иван Мирошниченко в статье газеты «Труд» вспоминал рассказ местного водителя: «Я этих писателей хорошо знаю. В 1927 году я работал водителем в Старобельском исполкоме и возил их по уезду. Интересные хлопцы. Все шутили. И чаще по поводу авто, на котором тряслись по местному бездорожью».
Автомобиль им выделили дореволюционный, «Лорен-Дитрих» зеленого цвета. Горожане рассказывали, что в гражданскую войну на нем возили батьку Махно. Машина в те годы была редкостью, и ее всегда сопровождала толпа любопытных мальчишек. «Ваш „Лорен-Дитрих“ отличается замечательной скоростью и благородной красотой линий. Посему предлагаю присвоить машине название — „Антилопа-Гну“, — объявит Остап Бендер шоферу Козлевичу в „Золотом теленке“.
В той же статье «Труда» писали, что командированных из Москвы поселили в комнатах, которые были обставлены реквизированной у дворян мебелью. Возможно, там стояли и гамбсовские ореховые стулья.
Существовал в Старобельске и описанный в «Двенадцати стульях» приют для старушек. Вот что сообщает об этом Мирошниченко: «Еще до революции генерал русской армии Николай Стоянов, выйдя в отставку, поселился в Старобельске. Он построил за свои деньги и любовно содержал приют для пожилых женщин и детей-сирот… В 1919 году Стоянов был обвинен в организации антисоветских групп и убит прямо в здании уездного ЧК. Но приют для пожилых женщин просуществовал до начала 20-х годов, в основном на энтузиазме работников и благотворительной помощи местных жителей».
Нашлось в книге место и Луганску. Во всяком случае по одной из версий. Правда, не все луганчане признают свой город в литературном Лучанске, куда в «Золотом теленке» прибывает автопробег, призванный «ударить по бездорожью и разгильдяйству». «Город очень маленький, — сказал Бендер, — это плохо. Чем меньше город, тем длиннее приветственные речи».
Упомянут в «Двенадцати стульях» и другой город Луганщины — Попасная. Здесь заканчивается история главного соперника Бендера в охоте за бриллиантами — священника церкви Фрола и Лавра, отца Федора Вострикова: «Исчез отец Федор. Завертела его нелегкая. Говорят, что видели его на станции Попасная, Донецких дорог. Бежал он по перрону с чайником кипятку».
ОЧАГИ КУЛЬТУРЫ
«Балаганов скорбно покачал головой. Из мировых очагов культуры он, кроме Москвы, знал только Киев, Мелитополь и Жмеринку». Так в «Золотом теленке» мы узнаем о жизненном пути младшего из «сыновей» лейтенанта Шмидта Шуры Балаганова.
Балаганов ценил Мелитополь. Как еще объяснить его возглас в ответ на желание афериста Паниковского забрать себе для «кормления» Среднерусскую возвышенность: «Как? Всю возвышенность? А не дать ли тебе еще Мелитополь впридачу?».
Так двумя фразами Ильф и Петров ввели Мелитополь в двухтомник приключений Бендера. Неизвестно, когда и при каких обстоятельствах они посещали «черешневую столицу» и бывали ли вообще в этом городе. Но скорее да, чем нет. Ильф, например, в годы Гражданской войны участвовал в боях против белогвардейцев в Новороссии. Петров, как писали сатирики в шутливой «Двойной автобиографии», в 1920 году «сделался корреспондентом Украинского телеграфного агентства, после этого в течение трех лет служил инспектором уголовного розыска».
В 1923 году будущие соавторы переехали в Москву и стали работать в газете «Гудок» — в те годы там собрались многие именитые литераторы: Булгаков, Катаев, Олеша, Паустовский, Зощенко… Через десять лет, уже будучи известными писателями, Ильф и Петров совершили большую заграничную поездку, по впечатлениям от которой написали для журнала «Огонек» фельетон о белоэмигрантах. Начинается этот текст так:
«Сказать правду, русские белые — люди довольно серые. И жизнь их не бог весть как богата приключениями. В общем, живут они в Париже, как в довоенном Мелитополе. Это не так уж легко — устроиться в Париже на мелитопольский манер. Но они сумели, не поддались губительному влиянию великого города».
В другом фельетоне, «Старики», действие происходит в Бердянске: «Пятьдесят один год Бердичевский лечил людей, сорок два года живет он в Бердянске, тридцать лет обитает в одной и той же квартире, на улице Республики». Авторы писали, как в середине 1930-х в пятикомнатную квартиру врача подселили «жизнерадостного Мартинюка», отдав ему три комнаты. Новосел потребовал от стариков за 24 часа убрать старую мебель и отгородил свою часть квартиры так, что доктору с его женой приходилось каждый раз стучаться к новоявленному соседу, чтобы сходить в уборную.
«Вы только подумайте! Старик, полвека лечивший людей, заслуженный человек, которым Бердянск, несомненно, гордится, вдруг в конце своей жизненной дороги натыкается на запертые мартинюковские дверцы, принужден слушать молодецкие фразы вроде: „в двадцать четыре часа!“ и сделаться лишним человеком в своей квартире. Странный способ праздновать пятидесятилетие трудовой жизни героя труда!» — возмущались Ильф и Петров.
ПАЛЬМЫ В ДОНЕЦКЕ
Херсон, как и Мелитополь, фигурировал при разделе страны между «детьми» лейтенанта Шмидта. Авторы, называют его «сомнительным», намекая или на бедность населения, или на его недоверчивость. О своей жизни в Херсоне вспоминает и сам великий комбинатор: «Когда я был очень молод, очень беден и кормился тем, что показывал на херсонской ярмарке толстого, грудастого монаха, выдавая его за женщину с бородой — необъяснимый феномен природы, — то и тогда я не опускался до таких моральных низин, как этот пошлый Берлага».
Донецк в двух книгах не упомянут, но Донбасс в них фигурирует.
Так, на станции Хацепетовка, как тогда назывался Углегорск, подпольный миллионер Корейко отдает Бендеру деньги — 99 пачек по 10 тысяч в каждой, «миллион без какой-то мелочи». «Станция Хацепетовка! Выходите, гражданин! Приехали!», — говорит ему Остап.
Донбассу посвящен и отдельный фельетон Ильфа — «Пальмы в Донбассе», который не вошел ни в одно собрание сочинений писателя, но хранится в Российском государственном архиве литературы и искусства. В нем высмеивалось то, как разные организации и чиновники бросились выполнять директиву об усиленном снабжении Донбасса. Одно из таких предприятий отправило туда две бочки нафталина.
«А зачем им назначили нафталин? Когда они его и не просили.
— И глупо, что не просили. Значит, не осознали своих самых необходимых нужд».
Так одни направляли в Донецк крем от загара, другие — мыло против веснушек, третьи — купальные трусики. Наконец, наиболее предприимчивые высылали те самые пальмы. «Таким образом, — заключал Ильф, — директива об усилении снабжения Донбасса выполняется исключительно формально, лишь бы в сводках можно было показать возможно большую сумму, на которую отправлены товары».
Памятники Остапу Бендеру и другим героям двухтомника установлены во многих из названных городов. Они есть в Мелитополе, Бердянске, Старобельске. С ними любят фотографироваться и местные жители, и приезжие. Памятник Бендеру был и в Харькове, но в 2024 году его снесли. Под угрозой и скульптура в Одессе, ставшей прообразом литературного Черноморска. И Бендера пытаются заменить на Бандеру.
