Они живут и работают рядом с нами. Военные и строители, учителя и врачи, политики и общественные деятели. Их объединяет стремление менять жизнь к лучшему, принимать порой сложные, но правильные и нужные решения. Своими делами они преображают мир вокруг нас. О некоторых из них ЛуганскИнформЦентр рассказывает в своем медийном проекте «Герои нашего времени». Сегодня наш герой — глава Рубежного, Герой ЛНР Евгений Шаталин.
ЧЕЛОВЕК ЖЕЛЕЗНОЙ ВОЛИ
Родился я в Луганске, но вырос в Алчевске, у меня мама из Алчевска. Там учился в школе, потом в техникуме. Срочную службу проходил в бригаде морской пехоты, в отдельном разведывательном взводе.
После «срочки» работал на заводе семь лет, затем — у интернет-провайдера.
Когда в 2014 году начались митинги в поддержку Донбасса, против переворота в Киеве, принимал в них участие. Знаете, у нас в Алчевске на День города людей на улицах было меньше, чем вышло на митинг в поддержку того, чтобы нам повторить путь Крыма, выйти из состава Украины и войти в Российскую Федерацию.
После первых боев в Лисичанске я ушел в ополчение. Я же понимал, что у меня есть специальная подготовка, компетенции, и будет неправильным, если я не буду участвовать в борьбе. Ну как это: ребята необученные, будут воевать, а я тут отсиживаться, ждать, чем все закончится?! Или уеду в Россию, оттуда буду смотреть, чем это закончится?! Нет, совесть не позволила. Пошел.
Было по-разному. Например, были люди, которые готовы были воевать только там, где живут, а переезжать куда-то — нет. Но со временем все устаканилось, конечно.
Когда началась Дебальцевская операция, я принял командование первым мотострелковым батальоном, в составе которого я сначала был командиром разведвзвода.
Первое время тяжело было. Я как разведчик хороший был, а вот как командир батальона — так себе (улыбается). Приходилось учиться, читал уставы — наши и иностранные, старался сам разобраться, как система работает, как правильно управлять, как командовать людьми. Семь лет я командовал первым мотострелковым батальоном, и уверен, что он был лучшим в Народной милиции ЛНР.
СВО показала, что это действительно так. Мы первые три месяца, пока костяк наш еще был в строю, очень круто наступали, вели боевые действия.
Осенью 2021 года меня назначили на должность заместителя командира бригады по организации ведения боевых действий, собственно, в СВО я уже в этой должности участвовал. Правда, я старался по возможности с первым батальоном действовать, сразу под свое крыло разведроту забрал, они в моем непосредственном подчинении были. Так обстоятельства сложились, что я по факту исполнял еще и обязанности начальника разведки.
Осенью 22-го я получил ранение, подорвался на противопехотной мине в районе Белогоровки. Мы ее сначала взяли, потом «укропы» у нас ее отбили, мы готовились к контратаке, и в процессе подготовки я подорвался на мине.
ПОЗЫВНОЙ «ДЖАФАР»
Мой позывной был «Джафар». История с ним забавная, фактически получил я его еще в молодости.
Я занимался кикбоксингом, а у нашего тренера был игровой клуб, и он за то, что мы хорошо занимаемся, побеждаем на соревнованиях, пускал нас туда играть бесплатно. И вот я играю, но если придет человек, который за место заплатил, мне придется переходить на другое, а тот садится, но ник при этом не меняет, под моим остается. А мне приходится новый придумывать. Ну вот я искал каждый раз ассоциации с Женей, чтобы на букву J (джей) начиналось. Но постепенно пришел к «Джафару», он вроде и звучный, и нейтральный. А потом слышу, во время боев на ринге меня из зала поддерживают криками: «Джафар, Джафар!» Ну вот так и прилипло ко мне.
На войне, конечно, всякое бывает… И нелепое, и смешное. Такой случай вспоминается. Штурмовали мы Тошковку. А ее условно можно разделить на три района — нижний, средний и верхний. Вот мы уже нижнюю забрали, ведем бои за среднюю. Середина лета, все цветет, растительности куча, ничего не видно, что там творится внутри. «Укропы» прямо отчаянно обороняются. Я лазаю по посадкам, чтобы сориентироваться, присмотреться. Вижу, сидят в кустах пацаны, оказалось, гранатометный расчет второго батальона, не знают, что им делать, задачу не получили. Говорю им: вот там закапываетесь и по посадке, где мы макушки видим, начинаете работать гранатами.
Через два дня по трофейной рации слышим, что с той стороны уже истерика, на грани паники. Выставляем бронегруппу: два танка, десяток БМП. Заходим с поля, просто объезжаем вокруг эту позицию, которая уже истерит. Мы понимаем: если они уже в таком состоянии, то мы чуть-чуть додавим и они побегут. Добавляем еще минометы, дроном залетели, корректируем. И они побежали. Танки пошли за ними следом. А у меня план есть уже, кто куда наступает, до какого рубежа сегодня нужно продвинуться, все распределено. Я дроном лечу, подсказываю танку, куда ехать. Вижу, в какой дом «укропы» забежали. Танк подъехал со двора, встал через три дома и начинает сносить постройки все там, БК полностью выработал, я его отпустил. Второй танк пехоту поддерживал, когда она дома забирала.
Я разворачиваю дрон и вижу… по дороге несется укроповский танк. А в это время по той же дороге проходят шесть бойцов. И ладошки танкистам показывают, а те им в ответ. Умчался тот танк. И тут выясняется, что это наша пехота шла. Ребята заскочили дальше, чем мы рубеж им назначили, перебили «укропов», взяли их рюкзаки, шли назад. А украинским танкистам, видимо, еще не успели по цепочке дать информацию, что здесь уже мы, они увидели, что идет пехота, но не поняли, что это наша, ладошки показали. А наши думали, что это наш танк, который гонялся за «укропами», что это он из боя возвращается. Танки-то у нас одинаковые.
НОВЫЙ ВЫЗОВ
Так случилось, что после ранения меня перехватили на госслужбу. Мой бывший командир (депутат Народного Совета ЛНР) Ян Витальевич Лещенко. Он, будучи тоже после ранения, на госслужбу ушел и меня к себе позвал.
Чуть больше полугода я работал консультантом председателя Народного Совета. Но, честно говоря, это была, скорее, своего рода социализация. Меня, по сути, учили гражданской жизни.
Прошел я эту социальную адаптацию, как мне позвонил Лещенко и спросил, как я отношусь к тому, чтобы поехать в Рубежное. Честно говоря, я думал, с женой советовался. Она поначалу была против: привыкла, что я каждый день дома, понимала, что, если я туда уеду, каждый день дома быть уже не смогу.
Но решение я принял: если нужно, я поеду. Прошел собеседование с Леонидом Ивановичем Пасечником.
Что я тут увидел? Разрушенный город, война по нему прошлась катком. Да и вопросов к предыдущему руководству очень много. Например, по ценам, за которые продавалась коммерческая недвижимость в центре города. Просто за бесценок. Для меня это дико.
Я стараюсь всесторонне оценивать ситуацию, не только по Рубежному, но и по соседним городам — Северодонецку, Лисичанску. Если я понимаю, что там помощь в каких-то вопросах нужнее, а мы «вывозим» сами, я не буду перетягивать одеяло на себя. Это справедливо.
Есть проблемы, которые мы объективно решить пока не можем. А люди пишут жалобы, в том числе в самые высокие инстанции, откуда их направляют мне. Вот, например, пишут: «Помогите, пожалуйста, у нас нет нотариуса». Это так, и это проблема. Но эти жалобы пересылают мне, и уже я, в свою очередь, пишу: «Да, помогите, пожалуйста, у нас нет нотариуса». С нотариусом в итоге решили, мы выделили помещение в администрации, помог Минюст, администрация Главы Республики, теперь два дня в неделю у нас принимает нотариус.
Но если какие-то проблемы нам под силу решить самим, мы, конечно, их решаем. Например, жалуются, что строители что-то не доделали. Мы идем, пытаемся разобраться, если есть возможность, заставляем исправить.
Я не жалею, что так повернул свою жизнь и приехал сюда. Да, тяжело, но я чувствую себя полезным. И потом я военный, я привык выполнять приказы, мне сказали, что надо работать, и я работаю.
