Герой ЛНР Евгений Шаталин в конце января возглавил Рубежное — один из наиболее пострадавших в ходе боевых действий городов ЛНР. О первоочередных задачах по восстановлению и планах на будущее развитие руководитель Рубежного рассказал в эксклюзивном интервью ЛуганскИнформЦентру
— Какие первоочередные задачи перед Вами сейчас стоят, какие главные проблемы надо решать в Рубежном?
— Конечно, восстановление города. И обустройство жизни тех, кто в нем остался или хочет вернуться.
У нас сейчас огромный пласт работы — мы это называем муниципализация жилья. В городе много брошенных квартир, чьи хозяева, например, сотрудники силовых ведомств Украины или просто нас ненавидят, уехали в ту сторону и уже сюда не вернутся. Эти квартиры надо поставить на баланс города, а затем выдать людям, кто здесь остался, но лишился жилья или живет в неудовлетворительных условиях.
Надо готовиться, что в город будут возвращаться люди. Будут здесь работать, когда начнут запускаться производства. Им тоже надо будет где-то жить.
Этот вопрос находится на контроле у Главы Республики.
Кстати, по статистике Росстата на 2022 год, у нас проживало 14 300 жителей. Хотя на самом деле мы город — 50-тысячник. С учетом переехавших в другие места по России или бежавших на Украину, у нас 20 или 30 тысяч жителей. Но никак не 14. Но из-за этой ошибки мы попали в категорию городов с числом жителей до 15 тысяч с соответствующим штатом администрации. И людей, безусловно, на все не хватает. При этом нам постоянно пишут жалобы, запросы, по тем же пенсионным справкам, люди, которые жили до этого, те 50 тысяч жителей, мы должны это отрабатывать.
Плюс добавляется огромная нагрузка, связанная с переходом в законодательное поле Российской Федерации. И если в условном Каменске-Шахтинском набор нормативно-правовых актов, обеспечивающих функционирование города, формировался с 1991 года по нынешнее время, нам нужно было пройти этот путь за три года, с учетом наших нюансов.
Я переформатировал работу администрации. Хотя с кадрами, конечно, проблема остается и она объективна: из других городов сюда неохотно едут трудоустраиваться. Это связано как с жильем — людям здесь негде просто жить, так и со страхом — связи нет, стреляют.
Сейчас, конечно, стало уже потише, а еще летом здесь довольно-таки жарко было: в черте города прилетало по машинам, не только по военным, гражданским тоже доставалось.
Несмотря ни на что мы работаем. Налажены контакты с республиканским правительством, мы взаимодействуем, продвигаем планы по восстановлению и развитию города.
— Какие самые актуальные планы по восстановлению Рубежного?
— Спортивная школа, школа искусств.
Вы же понимаете, у нас нет интернета, каких-то публичных развлечений, поэтому дети переключились на спорт, на культурные мероприятия. Девочки у нас массово хотят рисовать, мальчики — спортом заниматься, желающих очень много. Но, к сожалению, помещение той же спортшколы на сегодняшний день не соответствует санитарно-эпидемиологическим требованиям Российской Федерации.
Дело в том, что наш большой дворец спорта был разрушен в результате боевых действий, и спортшколу временно пришлось переместить в помещение бывшей прачечной, которую когда-то переделали под коммерческий спорткомплекс. И где нет положенных по СанПинам огромных окон, естественной вентиляции.
Пока не можем восстановить Дворец культуры. Это огромный объект, там и цирковые номера были, есть вращающаяся трибуна. Он действительно очень крутой, но сильно поврежден и на его восстановление огромные деньги нужны. И мы понимаем, что пока с ним можно подождать, и, даже если за него возьмутся, это будет долгострой, на несколько лет точно.
Также мы предполагаем сделать что-то вроде молодежного центра. Министерство молодежной политики поддерживает нас, если мы подходящее здание найдем, они его помогут наполнить.
Но вот со зданиями у нас прямо беда…
— Все разрушено?
— Не только в этом дело. При Украине город распродали буквально под ноль. Я видел документы, решение местного совета, по которому коммерческая недвижимость в самом центре города в 2021 году была продана за 14 тысяч гривен. У меня это просто в голове не укладывается. Такая приватизация по-украински. В итоге муниципалитету принадлежало только здание администрации, дорожно-эксплуатационное предприятие и водоканал. Все остальное было распродано просто под ноль.
И теперь приходится через суд все это возвращать. Мы уже 20 квартир через суд вернули в собственность муниципалитета, ждем вступления решения суда в силу.
Также ждем Роскадастр, чтобы они сделали техпланы и разграничения объектов недвижимости.
По промышленным объектам ведем переговоры с инвесторами. У нас уже есть инвесторы на трубный завод. Он разрушен почти до основания, по сути, они берут площадку, у которой есть коммуникации, куда подведено электричество или его можно подвести относительно недорого, есть газ, рядом дорога. И уже на этой базе они начинают отстраивать все заново. Уже даже завезли оборудование в один из соседних городов, оно ждет там своего часа, когда здание восстановят.
— Это тоже будет трубный завод?
— Да, они пользуются компетенциями, которые здесь остались. Здесь осталось некоторое количество инженерно-технических специалистов, которые готовы работать, понимают, что и как делается.
Потом у нас относительно уцелел картонно-тарный комбинат. Да, повреждения есть, но основное оборудование уцелело, самое дорогое, самое масштабное, и оно в неплохом состоянии. Инвесторы уже приезжали, смотрели, но там есть нюансы — само здание продолжает принадлежать украинскому юрлицу. И теперь только через суд получится его вернуть в нашу собственность, но этим занимается Республика, мы оказываем содействие по поиску нужной документации.
Мы очень заинтересованы в инвесторах, ищем их по максимуму, потому что инвесторы и запуск производства — это рабочие места.
Но мы понимаем, что тут возникает замкнутый круг. Если люди приедут, устроятся на работу, им нужно куда-то определять детей. А значит, нужны детские сады, школы. Но если есть садики и школы, но нет работы, смысл сюда приезжать?
И сейчас у нас жители — это в основном пенсионеры. И дети, у которых либо вообще нет родителей, либо их родители уехали на заработки, оставив детей у бабушек-дедушек.
— Есть ли планы по жилищному восстановлению? Все видим, как восстанавливается соседний Северодонецк. Чего ожидать Рубежному?
— Этим занимается Минстрой Российской Федерации. Мы подали список из приоритетных объектов.
Скажем, у нас есть пятиэтажный дом, на первом этаже которого находится музей. Сам по себе дом попал в программу восстановления, заодно мы убедили, чтобы туда попал и музей. И дом будет восстановлен полностью, и музей со всеми экспонатами сохранен.
На данный момент завершены работы в 116 домах, в работе 81 дом, еще по 52 контракт должен быть заключен в январе. Мы рассчитываем на их полное восстановление.
Понимаете, у нас есть сильно поврежденные дома, но находятся они в центре города. Стоят такие зубы дракона. Сносить их? Наверное, лучше все-таки восстановить. И вот мы их подали, они уже вошли в программу восстановления.
Очень проблемный вопрос у нас — это поселок Южный. Это просто Сталинград. Руины.
— Все под бульдозер?
— По-хорошему, да. Но есть одно «но». Там все коммуникации, вода были заведены через завод «Заря», который в силу своей специфики отошел в ведение Министерства обороны. Коммуникации, которые питают этот квартал, принадлежат заводу, на его территории находятся. И сейчас свет в этом квартале есть, а воды и канализации — нет. Да, там живет не так много людей, но это люди железные, бывшие ИТРовцы, заводские, преимущественно пенсионеры — бывшие руководители предприятия. Они получали это жилье как служебное, потом, в 90-х, приватизировали его, им нравится там жить, им нравится район, они никуда не хотят переезжать, даже с учетом, что там все сильно разрушено. Сделали себе водяные скважины. Но проблема в том, что канализация там идет вникуда, просто стекает в разрушенную пятиэтажку, в подвал, и мы оттуда периодически выкачиваем это все.
Вот так сейчас эта система работает.
Предложение Единого института перспективного планирования — реально бульдозером все снести и построить там заново уже новый квартал. А что делать с теми людьми, которые там живут? Обесхозить какие-то нормальные квартиры в городе и отдать этим людям? Я не против, но цепочку юридическую мне объясните, как это сделать, на каких основаниях муниципальное имущество станет частной собственностью? Мы должны выкупить у них разрушенное жилье и продать другое? Или через какие-то сертификаты действовать? Вот этот механизм пока еще не проработан в принципе.
— Кстати, про население, есть ли какая-то динамика? Люди возвращаются в Рубежное или пока нет?
— Когда я сюда приехал в январе, очень мало окон в домах светилось по вечерам, реально очень мало. Сейчас намного больше, и машин намного больше в городе. На мой взгляд, да, за это время больше людей стало.
— Какова сейчас в целом оперативная обстановка?
— Ситуация в последнее время намного улучшилась.
«Укропы» еще с весны планомерно пытались выбить нашу электроподстанцию, которая питает не только наш город, но еще Кременную и часть Лисичанска. Один трансформатор они сожгли, второй три раза подбивали, но он выжил, его оперативно ремонтировали, вводили в эксплуатацию.
Пик ударов по нам пришелся на лето, июль — август. В сентябре была стая дронов самолетного типа, летела ниже зоны действия РЭБа, прямо над макушками деревьев. Они влетели в пятиэтажку, в одной из квартир убило пожилого мужчину, на улице девочку посекло осколками. Ребята играли на детской площадке, услышали дроны, побежали к подъезду, одна девочка не успела, получила осколочное ранение ноги, к счастью, не слишком серьезное — кость цела, нервы целы, обошлось более-менее.
Но с октября, когда наши войска продвинулись в направлении Северска, у нас затихло. Слышим только исходящие вылеты, наша реактивная артиллерия отрабатывает. Может, пару раз я слышал входящие, но не в город, а где-то рядом.
— Вы возглавляете Рубежное с конца января. Достаточный срок, чтобы подвести какие-то первые итоги. Как Вам далась полная смена рода деятельности?
— С одной стороны, здесь легче, чем в армии. Там нужно принимать решения, от которых напрямую, не эфемерно, здесь и сейчас зависят человеческие жизни. Здесь такого, конечно, нет. И темпы жизни в целом ниже.
С другой стороны, в армии ты отдаешь приказы, ставишь задачу и уверен, что ее будут беспрекословно выполнять, ну или хотя бы попытаются выполнить. Тут надо выстраивать другой диалог, по-другому контролировать процессы.
Тут своя бюрократия. Она и в армии, конечно, есть. Но здесь я столкнулся с особыми ее проявлениями.
Например, наш регион-шеф — Татарстан — сделал котельную для школы, передал ее нам. Но школы у нас подведомственны Министерству образования, мы должны отдать эту котельную им на баланс. Но какое-то должностное лицо боится свой автограф поставить, ответственность на себя взять, начинают искать, где запятая не та стоит, придираться. То есть на уровне руководства, людей, которые принимают решения — главы Татарстана, премьер-министра, министра строительства, главы Рубежного, — все решено, но исполнители все затягивают. В итоге полгода мы эту котельную передавали.
Вот в этом во всем наводим порядок.
