О жизни, работе и творчестве слабовидящих в Международный день слепых ЛуганскИнформЦентру рассказывает основатель Луганского православного клуба, писатель и журналист Артем Аргунов.
ЖИЗНЬ В ЛИТЕРАТУРЕ
— Как отсутствие зрения трансформировало Ваш писательский процесс? Вы говорили, что «видите» мир иначе. Можете описать, как рождаются образы, метафоры, пейзажи в Вашей прозе? Это больше тактильные, звуковые или концептуальные конструкции?
— Я ведь до 16 лет видел, поэтому многие образы основаны на личных воспоминаниях. Плюс, конечно, хорошая, как мне кажется, начитанность и способность представлять. Когда пишу художественную прозу, озвучку стараюсь выключать, предпочитая работать либо в полной тишине, либо под легкую инструментальную музыку, отражающую настроение того или иного эпизода. Так лучше пишется, ярче представляются картинки. Посторонние звуки, в том числе озвучка, отвлекают, мешая сосредоточиться. А вот звуки природы — шелест ветра, щебет птиц, напротив, дарят тексту, скажем так, живые штрихи.
— В литературе для Вас важнее всего слово, ритм или идея? Что является главным носителем смысла в Ваших текстах, учитывая, что Вы работаете с текстом через экранный доступ или брайль?
— Годам к 30 пришел к пониманию, что главное — это посыл. Поэтому, перед тем как взяться за новое произведение, стараюсь ответить на вопрос: а зачем его писать, что я хочу сказать читателю? Увлекательный сюжет, креативная структура, яркие персонажи — все это лишь инструменты, цель которых — увлечь читателя, тогда как посыл — суть книги, ее душа, если можно так выразиться.
— Кого из мировых писателей, незрячих или зрячих, Вы считаете своими учителями в плане работы с «незримым», с внутренним миром героя?
— Если говорить о современных авторах, то мне очень импонируют Сергей Козлов, Ирина Богданова, Мария Воронова. У них и яркие, меняющиеся персонажи, и глубокий посыл, и приятных слог. Если брать классиков: Федор Достоевский, Иван Тургенев, Генрик Сенкевич, Джек Лондон…
— Ваше творчество — это попытка донести до зрячего читателя опыт «иного» восприятия или способ разговора с миром на общем, универсальном языке?
— И то, и другое, ибо мои персонажи далеко не всегда — незрячие или слабовидящие. Читатель — друг, с которым ты ведешь душевный, весьма откровенный разговор на волнующие тебя темы.
— Если бы Вам предложили снова обрести зрение на один день, что бы Вы прежде всего хотели увидеть своими глазами, чтобы потом описать это словами?
— Родителей и сестренку, ведь в моих воспоминаниях они еще совсем молодые, а Маша — так и вовсе ребенок. И, конечно же, солнечный свет, ведь уже четверть века я живу как бы в параллельном мире: вокруг все так же чередуются восходы с закатами, солнечный свет сменяется электрическим, а у меня ничего этого нет.
РАБОТА В ЖУРНАЛИСТИКЕ
— В современном медиапространстве, перегруженном визуальными образами, как незрячему журналисту удается ухватить и донести суть события? Является ли это ограничением или, наоборот, преимуществом, позволяющим отсечь лишнее?
— Все зависит от ситуации. В каких-то случаях преимущество, так как, работая со словом, ты можешь действительно развернуться, передать то, что чувствуешь душой, а в иных — ощущаешь себя отчасти изолированным, лишенным доступа к важной информации. Благо, есть и родные, друзья, готовые прийти на помощь, и технологии — тот же искусственный интеллект, способный описывать изображение.
— Насколько, по-Вашему, журналистика зависит от зрения? Где та грань, где заканчивается «репортаж с места событий» и начинается «анализ и интерпретация», в которой Вы чувствуете себя сильнее?
— Условная грань проходит между действиями, визуализацией с одной стороны и сюжетом, аналитикой, посылом — с другой. Не видя, тяжело комментировать ход спортивного мероприятия или описывать какую-нибудь выставку. Все остальное — родная стихия.
— Доверие к источнику — ключевой вопрос для журналиста. Как Вы проверяете достоверность информации, которую не можете увидеть самостоятельно? Полагаетесь на круг доверенных лиц, тон голоса, что-то еще?
— Голос на самом деле может очень многое сказать. Не видя, ты в большей степени сосредотачиваешься на нем, порой легко считывая фальшь, ложь, перемену настроения. И, конечно же, важен круг доверенных, проверенных временем источников. Как дополнение, можно использовать технические средства, например, фотографировать какой-то объект и затем через ИИ получить его текстовое описание.
— Как Вы считаете, может ли опыт преодоления личных вызовов, таких мощных как слепота, например, сделать журналиста более чутким к социальным проблемам и боли общества, которое он описывает?
— Безусловно. Человек, переживший нечто подобное, в принципе лучше поймет ближнего, чем тот, который ни с чем подобным не сталкивался. И это ведь касается не только боли. Возьмите ту же любовь: не любивший никогда не поймет любящего, ибо он оперирует лишь шаблонами, чужим описанием, не имея собственных ощущений, воспоминаний.
ОБЩЕСТВЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
— 13 ноября — Международный день слепых. Как, на Ваш взгляд, в обществе ЛНР и в целом на постсоветском пространстве сегодня меняется отношение к людям с инвалидностью по зрению? Что уже сделано и что предстоит сделать?
— Главное, пожалуй, это интеграция в социум. При СССР упор делался на создание как бы отдельной среды: специализированные школы-интернаты, предприятия, жилые кварталы. Определенные плюсы в этом, конечно, есть — незрячие сосредоточены в одном месте, вращаются преимущественно среди таких же, как они — психологически легче. Но, в то же время, обособленность провоцирует дальнейший рост непонимания и отчужденности. Сегодня незрячие ЛНР стремятся влиться в социум, тем самым меняя отношение к себе. Хотя тут возникает масса всевозможных сложностей — как психологических, так и физических, технических и подобных проблем.
— С каким самым глупым или обидным стереотипом о незрячих людях Вам приходилось сталкиваться и как Вы с ним боролись?
— Укоренившееся мнение, что незрячий — это синоним беспомощности. Мол, ты же слепой — ты ни на что не способен. Отсюда и гиперопека со стороны близких — мои родители, слава Богу, с детства старались привить мне самостоятельность, за что я им очень благодарен; но знаю примеры, когда незрячему и в 40 лет не разрешают самому даже выйти за двор! И хроническое неверие в возможности незрячего. Одним из элементов борьбы, пожалуй, стала книга «25 невероятных занятий незрячих людей», на страницах которой я беседую со слепыми дайверами, парашютистами, гонщиками, астрофизиками и многими другими людьми, на собственном примере показывающими, что отсутствие зрения — это не приговор.
— Доступная среда, это не только тактильная плитка и звуковые светофоры. Что, на Ваш взгляд, важнее всего для полноценной интеграции незрячих людей: технологии, законодательство или изменение сознания общества?
На первое место я бы поставил общественное сознание, ибо любые законы исполняют люди. Что толку от самых правильных законов, когда они лишь на бумаге? И, конечно же, важную роль играют технические средства. Простой пример: трость и GPS-навигатор, вооружился ими — и практически свободно пошел по городу, даже в незнакомый район. Тростью ты щупаешь почву под ногами, обнаруживаешь препятствия, GPS-навигатор каждые 10 метров сообщает, где ты находишься и что вокруг. Лиши незрячего трости или навигатора, и все — он беспомощен, может надеяться лишь на стороннюю помощь.
— Вы все эти годы живете и работаете в ЛНР, в регионе, переживающем военное противостояние. Как Вы считаете, опыт коллективного преодоления трудностей повлиял на готовность общества быть более открытым и помогать тем, у кого трудности?
— В принципе, да, ведь общая беда всегда сплачивает. Другой вопрос, что стимулом к сплочению стала стрессовая ситуация, и значит есть вероятность, что определенная часть общества со временем вернется к прежнему образу жизни.
— Каким Вы видите идеальное общество с точки зрения равных возможностей для незрячих? Что бы Вы в первую очередь «встроили» в его основу?
— Высокий уровень духовности. Ведь мы преимущественно православные, а Бог — есть любовь, чему, собственно, и учит православие. Соответственно, чем больше в обществе будет истинно верующих людей, тем меньше окажется проблем, в том числе связанных с интеграцией инвалидов в социум.
ВНУТРЕННЯЯ СВОБОДА
— Часто говорят, что физическое ограничение может стать источником внутренней свободы. Согласны ли Вы с этим парадоксом применительно к своей жизни и творчеству?
— Согласен. Ведь, столкнувшись с физическими ограничениями, человек в той или иной степени выпадает из социума, и тут два варианта: либо он ломается, опускает руки и планомерно деградирует, либо очень многое переосмысляет, переоценивает, учится смотреть на этот мир другими глазами.
— Что для Вас главный «свет» или «путеводная звезда», если позволительна такая метафора, в Вашей работе и жизни?
— Искренняя вера в Бога. Горячая молитва в трудную минуту, возможность посетить храм многократно помогали справиться с самыми разными жизненными ситуациями.
— Если бы у Вас была возможность дать один совет себе в молодости, в начале пути, что бы это было?
Не трать время понапрасну, ибо жизнь очень коротка. Родные, друзья часто восхищаются моими достижениями, но я-то знаю, что мог бы к своим сорока годам сделать гораздо больше, если бы правильно распоряжался отпущенным Господом временем.
