Когда родителям стоит задуматься о том, чтобы показать ребенка специалисту, какие последствия могут возникнуть, если вовремя не обратиться за помощью после психологической травмы, а также о том, как можно помочь семьям, находящимся на грани развода, в интервью ЛуганскИнформЦентру рассказала ведущий психолог семейного МФЦ в Луганске Ирина Уманская.
— Когда родителям стоит задуматься о том, чтобы обратиться к психологу за помощью для своего ребенка?
— Родителям стоит задуматься об обращении к психологу, когда они замечают, что с их ребенком что-то не так, наблюдается нестандартное поведение. Например, ребенок пришел грустным из школы или стал более замкнутым, хотя раньше был веселым и общительным. Такие изменения в поведении могут быть сигналом, что ребенку нужна поддержка.
Даже если поводы для беспокойства кажутся незначительными, стоит хотя бы записаться на первичную консультацию. Психолог, обладая профессиональными навыками, может лучше оценить ситуацию и разговорить ребенка, что важно, поскольку не все дети могут открыто говорить о своих чувствах и переживаниях с родителями.
— Может ли семья, находящаяся на грани развода, обратиться к вам за помощью?
— Конечно, да. Важно понимать, что каждой семье нужен индивидуальный подход, особенно если в ней есть дети. Семья может стремиться либо к благополучному расставанию, либо к сохранению отношений ради детей. В любом случае мы не оставляем ни родителей, ни детей одних с их проблемами. Мы всегда готовы предоставить консультацию и провести дальнейшую психологическую терапию.
Мы как семейное МФЦ всегда за то, чтобы семья сохранилась. Всегда. Но мы не можем никого заставить, поэтому действуем исходя из желаний и потребностей как родителей, так и детей.
— Есть ли какие-то особенности в терапии, когда семьи находятся на грани развода?
— Да, такая терапия имеет свои особенности. Например, если у семьи есть длительный срок совместной жизни, скажем, десять лет, и есть уже дети. Чаще всего речь идет о накопившихся бытовых конфликтах и недопониманиях, которые могут возникнуть за это время. Бывает так, что супруги уже замолкают, очень мало разговаривают. В такой ситуации психолог становится связующим звеном между ними, помогая восстановить контакт и наладить диалог.
Психолог также напоминает родителям, насколько важно помнить о детях, которым необходима забота, внимание и любовь, а не конфликты и разрушительные отношения.
— Как лучше, чтобы пара приходила на консультацию вместе или по отдельности?
— Это зависит от конкретной ситуации. Если, например, ко мне приходит женщина и говорит, что хочет наладить отношения с супругом, который не желает участвовать в процессе, мы будем работать с ней. Когда с одним человеком идет работа в семье, автоматически у него меняется поведение. Меняется тогда и отношение супруга к ней.
Часто после работы с одним из супругов второй начинает подтягиваться к терапии. Однако важно понимать, что психолог никогда не может никого заставить, все добровольно.
— С какими проблемами чаще всего сталкиваются молодые семьи в вашей работе?
— Молодые семьи часто сталкиваются со сложными ситуациями. В некоторых случаях они создают семью, не вполне осознавая, зачем это делают. Первая любовь и влюбленность обычно проходят. После года совместной жизни начинает проявляться обыденность, с которой они, как правило, не знают, как справиться. В таких случаях психолог способен помочь настроить молодых людей на более взрослый, осознанный лад. Чтобы могли создать полноценную семью с детьми и реализовать себя в обществе.
Также часто молодые семьи сталкиваются с проблемой разных целей и стремлений и не знают, как их реализовать совместно. Психолог, опираясь на собственный опыт и знания, может показать, как это сделать более гармонично, как сохранить семью, одновременно развиваясь как личности. Но опять же, все индивидуально.
— Какие наиболее часто встречающиеся проблемы среди семей вы можете выделить?
— Очень часто родители тревожатся на тему того, что их дети, которым уже 16–17 лет, ведут себя очень инфантильно. Молодые люди играют в видеоигры, не хотят выбирать будущую профессию для того, чтобы в дальнейшем найти хорошую работу, нет самостоятельности. Родители приходят к психологу для того, чтобы им провели психопрофилактику о том, как вести себя с детьми, как направить их в жизнь, потому что это очень важно.
Также часто встречается проблема кризиса трехлетнего возраста, когда дети начинают проявлять самостоятельность, заявляя: «Я сам!». Это время, когда они могут стать капризными и требовательными. В таких случаях мы помогаем родителям установить эмоциональный контакт с детьми и управлять их раздражительностью, используя методики, разработанные отечественными психологами.
Ну и, конечно, родители приходят за советами и консультациями по поводу того, как вести себя с мальчиком, у которого подростковый возраст, как лучше направить этот подростковый возраст в правильное русло. И с девочками то же самое.
— Какие особенности работы с детьми, имеющими ограниченные возможности здоровья (ОВЗ)?
— Работа с детьми с ОВЗ, легкими психическими отклонениями требует сугубо индивидуальной терапии. Я как психолог с широкопрофильной направленностью не могу проработать очень индивидуальные психические моменты, но первоначально работаю с детками. То есть то, что мне под силу как специалисту, применяю в работе. Если нужна более глубокая терапия, тогда уже направляю к своим коллегам, которые специализируются на более узком направлении.
— Как вы предпочитаете работать с детьми: проводить занятия в присутствии родителей или работать с ребенком индивидуально?
— Зависит от возраста ребенка и конкретной ситуации. Если речь идет, например, о трехлетнем ребенке, то присутствие одного из родителей, будь то мама или папа, является для него важной защитой и опорой. В таких случаях мы работаем в тандеме с родителем, чтобы создать комфортную среду для ребенка.
Если, допустим, это дети подросткового возраста, они от родителей, естественно, больше закрываются. Поэтому, как правило, сначала необходимо наладить контакт с подростком наедине. В дальнейшем, если подросток сам захочет вовлечь родителей в процесс, мы можем перейти к семейной терапии, где уже будет полноценное взаимодействие всей семьи.
Кроме того, параллельно провожу психологические беседы с родителями, чтобы направить их отношения с детьми в нужное русло.
В любом случае, важно помнить, что работа с несовершеннолетними детьми осуществляется только с разрешения родителей, и все соглашения подписываются ими.
— Как вы выстраиваете систему посещений: раз в неделю, раз в месяц или по-другому?
— Работа не ограничивается одним днем. Она выстраивается индивидуально. В зависимости от занятости родителей, от запущенности случая. Если, к примеру, у ребенка есть трудности в общении со сверстниками, количество необходимых сеансов будет зависеть от глубины этой проблемы. В большинстве случаев оптимально проводить занятия два раза в неделю, если это возможно, или хотя бы раз в неделю. В основном, если идет терапия, то это хотя бы раз в неделю. По времени час-полтора в зависимости от ситуации.
Если, допустим, ребенок пришел с с какой-то травмой. У меня был случай. Ребенка сбили прямо на пешеходном переходе в Луганске. Это было уже давненько, год назад. Было все нормально. Ребенок немного подрос. Он начал бояться переходить вообще дорогу, ходить по пешеходным переходам. Это значит, что у ребенка появилась травма. Вот она росла внутри человека — выросла в проблему.
Такие случаи, конечно же, требуют значительного времени и усилий. Работа с психологом в таких случаях может занять не один и не два сеанса, а гораздо больше. Процесс может варьироваться в зависимости от реакции и восприятия самого ребенка. Он должен постепенно проработать свои страхи и травмы. Это индивидуально для каждого случая: кто-то может справиться быстрее, а кому-то потребуется больше времени и усилий.
— Какие возможные последствия, если человек не обращается за помощью после психологической травмы? Могут ли такие проблемы усугубляться со временем?
— Безусловно, последствия могут быть весьма серьезными. Независимо от того, идет ли речь о ребенке, взрослой женщине или мужчине, каждая психологическая травма имеет потенциал оставаться скрытой на протяжении длительного времени — год, два, а иногда даже и три. Эта скрытность зависит от частоты взаимодействия с травмирующей ситуацией. Если подобные обстоятельства встречаются редко, травма может глубоко засесть в подсознании и проявиться гораздо позже.
Например, у меня был случай, когда женщина, которая боялась летать на самолете по работе, долго избегала этого, уверяя себя, что все в порядке. Однако через три года, когда необходимо было сесть в самолет, она оказалась в ступоре на посадочной полосе. Она сказала: «Я никуда не сдвинусь с места», а лететь надо было. Она обратилась ко мне. Получилось, что травма застоявшаяся и работать с ней пришлось долго.
Я всегда говорю, что привычка формируется в течение полугода. Для того чтобы выйти из сложившейся привычки или изменить реакцию, организму также потребуется длительный период времени. Если травма сохранялась в течение трех лет, ожидать, что работа над ней займет короткий срок, не имеет смысла.
— Замечаете ли вы изменение отношения молодежи к психологии?
— В последние годы я заметила, что подростки стали гораздо более открытыми к психологической помощи. Они считают модным ходить к психологу. Благодаря массовым медиа и интернету профессия психолога стала более популярной. Молодые люди больше не стесняются обращаться за помощью. Бывают иногда случаи, когда они высосаны из пальца, но часто бывают действительно серьезные проблемы.
