В 36-ю годовщину со дня вывода советских войск из Афганистана о своей службе, небе и долге ЛуганскИнформЦентру рассказывает военный пенсионер, вертолетчик, ветеран Афганистана, участник ликвидации Чернобыльской аварии, парашютист-инструктор с 125 прыжками, полковник в отставке Александр Салов.
Его жизнь — это история о братской верности, ратной службе и преданности Родине. Александр делится воспоминаниями о службе, потерях и выборе, который определил его судьбу.
ДЕТСТВО В ЛУГАНСКЕ И ВЫБОР ПУТИ
— Вы родились в 1957 году в Старобельске, но выросли в Луганске. Расскажите, как семья повлияла на ваш выбор военной карьеры?
— Да, в Луганск мы переехали, когда мне не было и года. Отец, Николай Салов, был танкистом, преподавал после войны. Он и привил мне и брату любовь к армии. Помню, как рассказывал о фронтовых годах, о товарищах. Мы с братом-двойником выросли на этих историях. Мама, врач по профессии, поддерживала отца, но всегда переживала за нас.
— Почему именно авиация? Вы же мечтали и о подводных лодках?
— Да, в юности мы с братом спорили: небо или море. Но Ворошиловградское высшее авиационное училище штурманов (ВВАУШ) стало судьбой. Отец говорил: «Танки — сила, но небо — свобода». В 18 лет мы с братом подали документы вместе. Так началась наша служба.
УЧЕБА В ВАУШ И ПЕРВЫЕ ПРЫЖКИ
— Говорят, в училище вы «чудили». Что запомнилось больше всего?
— Молодость же! Однажды с братом решили прыгнуть с парашютом «на спор» без инструктажа. Еле отговорили. А позже я стал инструктором: 125 прыжков, из них десятки — в Ленинградском военном округе, куда нас с братом направили служить после окончания училища.
Помню первый прыжок: страх смешался с восторгом. Земля приближалась, а я думал: «Теперь я часть неба».
— После выпуска вас направили в Ленинградский округ. Как встретила служба?
— Сразу в гущу событий. Мы с братом попали в вертолетный полк. Летать учились на МИ-6 и МИ-8 — свободных вакансий на самолеты в то время не было, и мы приняли решение переучиваться на вертолетчиков. Тогда же освоил пулемет А-12,7 — он стоял в носу вертолета. Но главное испытание ждало впереди.
ТЕНЬ ПОТЕРИ: ГИБЕЛЬ БРАТА И АФГАНИСТАН
— В 1983 году ваш брат погиб. Как это изменило вашу жизнь?
— Это была авария вертолета. У него отказал двигатель. Весь экипаж погиб, кроме правого летчика. Мы с братом всегда были вместе: учеба, служба… После его смерти в части все напоминало о нем. Я попросил перевод. Отправили в ЗабВО -Забайкальский военный округ, в город Могоча. Местные шутили: «Бог создал Сочи, а черт — Могочу» (улыбается). Но там я обрел новую семью — 11-ю десантную бригаду.
— А затем — Афганистан. Вы сами рвались туда?
— Да. В 1984 году на партсобрании решили: все коммунисты пишут рапорт на отправку. Мы верили, что помогаем афганскому народу защитить завоевания Саурской (апрельской) революции. Меня включили в эскадрилью из двух полков. Месяц готовились в Узбекистане, в Кагане: учились взлетать с горных площадок, маневрировать в ущельях. А потом — Кандагар.
— Какими были задачи в Афганистане?
— Перевозка десанта, боеприпасов, эвакуация убитых и раненых. Однажды доставили груз в пустыню Лашкаргах или «Лошкаревка» по-народному. Десантники выглядели призраками: лица в песке, брови белые от солнца. А жара — снова под 60 градусов! Яйцо на броне за минуту жарилось.
— Вы часто доставляли грузы на высокогорную площадку в Бамиане для 2-й батальона 345-го гвардейского парашютно-десантного полка? Чем эта миссия отличалась от других?
— Бамиан это не только знаменитые статуи Будды, взорванные впоследствии талибами, для нас он был стратегической точкой. Там базировался наш десантно-штурмовой батальон, который вел постоянные бои. Мы возили им все: от патронов до воды. Но главное — они зависели от нас. Если вертолеты не прилетали, кончались припасы. А душманы знали это и устраивали засады.
— Говорят, посадка там была похожа на русскую рулетку. Почему?
— Потому что стандартный заход с курса был смертельным. Душманы ставили ДШК и ракеты вдоль обычной траектории. Если бы мы заходили «по учебнику», нас бы сбили в первые секунды. Пришлось придумать другой путь: заходили со стороны горы высотой 4000 метров, почти вертикально падали к площадке, а потом резко выравнивали вертолет. Это как нырок в пропасть.
— И все же однажды этот маневр не сработал?
— Да, в тот раз из пещер на склоне горы открыли шквальный огонь. Мы уже начали снижение, когда пули ударили по лопастям и фюзеляжу. ДШК — это крупнокалиберный пулемет, он рвет металл, как бумагу. Вертолет затрясло, управление почти не слушалось.
— Что происходило в кабине в эти секунды?
— Штурман кричал: «Двигатель дымит!». Температуры зашкаливали. Решил садиться немедленно, иначе взорвемся в воздухе. Снижались почти вслепую — пыль и дым забили стекла.
— Как вам удалось посадить горящую машину?
— Выбрал плоский участок, шлепнулись о землю на скорости. Шасси подломились, вертолет рухнул на брюхо и загорелся. Мы выскочили через грузовой люк, а наша машина сгорела дотла. Экипажу повело, все выжили.
— Что бы вы сказали тем, кто сегодня читает эту историю?
— Технику можно заменить. Жизни — нет. Мы теряли вертолеты, но спасали людей. И пока экипаж жив — миссия продолжается.
— Были еще моменты, когда смерть была близко?
— Был случай, когда сбитый экипаж прыгал с парашютами под прикрытием Су-25 — не дававших приблизится душманам к месту посадки экипажа. Их спасли — спасательный вертолет успел, но машину в тот раз тоже потеряли.
— Что стало самым тяжелым?
— Перевозка «груза 200» — погибших. В Кандагаре после операции загрузили вертолет телами… Жалко мальчишек до слез. Жара, трупный запах. Мыли потом полы вертолета керосином, но запах въелся в память навсегда.
— Каков итог вашей боевой работы в Афганистане?
— Да поработать там пришлось: 316 боевых вылетов, 500 часов налета.
ЧЕРНОБЫЛЬ: ПОДВИГ БЕЗ ПАРАШЮТА
— В 1986 году вы участвовали в ликвидации аварии. Как это было?
— После Афгана думал: хватит. Но когда грянул Чернобыль — не смог отказать. На МИ-6 сбрасывали в реактор мешки с песком, цементом, дробью, свинцовые болванки. Тогда мало кто понимал, чем можно заглушить это жерло. Радиация? О ней тогда молчали. Работали в респираторах, но дозиметры зашкаливали. Помню, как люк открывался, и мы бросали груз в адское пекло.
ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ И ПАМЯТЬ
— После распада СССР вы вернулись в Луганск. Почему?
— Родители остались одни. Жена хотела в Выборг, но я сказал: «Мой долг — здесь». Сейчас помогаю ветеранам Афганистана и Чернобыля. Наша память — это все, что у нас есть.
— Что бы вы сказали молодым?
— Любите Родину, но помните: мир держится на тех, кто умеет прощать. И цените братьев — тех, кто с вами в огне и в небе.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Полковник Салов завершает рассказ, глядя в окно. Когда он шевелится, позвякивают медали — иконостас во всю грудь. На столе — фотографии: брат, вертолеты в горах Афганистана, Чернобыльская зона. Его жизнь — летопись ушедшей эпохи, где каждая страница написана подвигом.
